воскресенье, 17 августа, 2025
Барнаул, 7 августа – Атмосфера. Посмотрел-таки "Пятьдесят оттенков серого". Не понравился. И не потому, что я завистливо и обреченно понимаю, что я не мистер Грей, не потому, что у меня не было сексуальной и фривольной в фантазиях Анастейши, не потому, что у меня нет подвала с филигранно выструганными и отшлифованными наждачкой игрушками, и даже не потому, что подвал в моей жизни мог бы быть, но срочно пришлось продавать дачу, а просто потому, что мне больше по душе "Трансформеры". Хотя в фильме тоже складывались и раскладывались.
Однако захотелось проверить, а сложно ли самому написать откровенный роман. Итак, где-то середина книги. Осталось добавить только откровенные сцены про трепещущие в его руках ягодицы, но прямо говоря – лень.
Глава, скажем, 12: Она проснулась
Она проснулась. Немного приподнялась на локтях и склонилась, чтобы поцеловать мистера Иванова. Его рядом не было. Остался лишь теплый след от его руки на левой груди. Она вздрогнула, словно увидела что-то невообразимое, и испуганно прижала к груди свою ладонь, пытаясь удержать в себе его тепло, которое согревало ее весь остаток бурной ночи.
Странно, она ведь помнила, как он был рядом, как тяжело обнимал, что-то шептал, прижимался губами к шее так, что глаза закрывались еще сильнее, расчесывал пряди ее волос.
Неужели это приснилось? Она не верила. Она не хотела верить, что он был лишь сном, прихотью воображения. Как? Этого не может быть! Сердце же помнило, как он ловил его стук, помнило, как замирало, когда он сжимал грудь пальцами так, что сосок проскальзывал между средним и безымянным. Она помнила, как он успокаивал ее, когда она ворочалась и тихонько постанывала. Он даже придержал ее, когда она чуть не упала, и вернул на кровать сильными руками. Укрыл одеялом ее нагое тело. Она ведь помнила!
Остатки его тепла окончательно растворились. Она убрала с груди ладонь и прижала к щеке. Ладонь сохранила его запах. Ладонь, которая еще несколько секунд назад горела, словно ее держали над огнем, сейчас была прохладной. Она медленно закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, и положила руку на то место, где он лежал и брал ее. Она отчаянно пыталась нащупать мистера Иванова на скомканной простыне.
Мысли путались в голове. Покатились слезы. Она не хотела верить, что его не было рядом, что жгучая боль на спине от удара плетью – фантомная. Ей даже показалось, что мистер Иванов вообще не существует. Это внезапно усилило боль. Она уже не могла дышать.
– Ты чего? – вдруг прозвучал рядом голос.
Она распахнула глаза. Он стоял у кровати. Растерянный, невыспавшийся, красивый…
Она вскрикнула и, отбросив одеяло, кинулась к нему. Как ребенок, она запрыгнула на него, обвив свои тонкие руки вокруг его шеи, и обняла ногами его торс. Она прижалась мокрыми глазами к его лицу и беспрерывно целовала его небритые щеки, его губы, нос, лоб, подбородок супермена с ямочкой.
– Ты чего? – повторил он.
– Я тебя люблю. Очень-очень люблю, – смущенно ответила она и уткнулась влажным носом.
– И я тебя очень-очень люблю, – ответил он и поцеловал. Он крепко ее обнял, несколько раз повернулся вокруг себя и рухнул вместе с ней на кровать.
– И я тебя очень-очень люблю! – еще раз сказал он и закрыл глаза. – Очень…
Стало спокойно. Она еще сильнее вжала свой нос в его щеку и вздохнула. Она поняла, что не ошиблась. Его тепло на ее ладони и запах – это был его запах. Она помнила, как держала его всю ночь за руку и боялась ее отпустить. Она помнила, как он сжимал свою руку, когда ее рука ослабевала.
Она лежала и смотрела на разбросанные вокруг кровати плети с крючками, вагинальные шарики, наручники, обтянутые мохнатой розовой тканью. С поломанного абажура свисала кожаная маска с потайной молнией, имеющей повышенную прочность, что позволяет выдерживать большое количество циклов открытия/закрытия и плавность движения замка. В углу мирно покоилась пока еще не опробованная дыба. На кухне в пакете тихо жужжали африканские пчелы, которые – вот уж черти, так черти – больно "кусаются".
