Первое интервью Владимира Путина

— Владимир Владимирович, это правда, что вы работали в Комитете государственной безопасности? И если так, то знал ли об этом Собчак, когда приглашал вас на работу? 

— Я не скрываю и никогда не скрывал, что 17 лет проработал во внешней разведке КГБ. Другое дело — не афишировал это. Но Анатолий Александрович знал о месте моей прежней службы. Я ему сказал, что увольняюсь из комитета. Кстати, к тому времени (а приглашение от Собчака я получил нынешним летом) заявление мною уже было подано и подписано. И я уволился в звании подполковника. 

— А как происходило приглашение на работу в мэрию? Вам позвонил Собчак? 

— Мне позвонили мои друзья с юрфака и передали, что Анатолий Александрович видел меня на одном мероприятии, вспомнил (я был его учеником в университете) и, поскольку ему тогда нужен был советник по внешнеэкономическим вопросам, навел обо мне справки. На юрфаке меня хорошо рекомендовали. И я получил приглашение на работу, на которое откликнулся с готовностью. Под всем, что делал и говорил Собчак как депутат Союза на тот период времени, я готов был подписаться полностью. 

— А сейчас это не так? 

— Он ведь занимается не только государственной деятельностью: решает хозяйственные вопросы, судьбы людей, и поставлен в исключительно тяжелые условия. Поднять экономику небольшого региона при условии, что вся экономика страны катится вниз, — невозможно. Каждый имеет право на ошибку. И Собчак тоже живой человек. Было бы неверно говорить, что я с Собчаком во всем и всегда согласен. Что бы за работник я был? Если бы во всем смотрел мэру в рот, думаю, я бы его не устроил. 

— Но, тем не менее, вы возглавляете важнейшее ведомство. И никак не можете отрицать, что мэр прекрасно к вам относится и прислушивается к вашему мнению. Зная его нрав, подобное не может не удивлять. 

— Мне не хотелось бы обсуждать сейчас ни нрав, ни манеры Собчака, хотя я от многих слышу, что он бывает резковат. Мне вот, напротив, подсказывают, что я слишком мягок в общении. Но могу понять, когда кто-то срывается. Мы сейчас живем в таком цейтноте — не хватает терпения иногда пробивать какой-то вопрос. Ну, сил больше никаких нет. Что касается моих взаимоотношений с Анатолием Александровичем — да, мы находим с ним общий язык в делах. 

— Вы наверняка слышали мнение, что Путин — виновник всего дельного, что происходит в мэрии. Не знаю только, можно ли это принять как похвалу, учитывая, кто такое мнение с телеэкрана обнародовал. 

— Подобное утверждение просто наивно. Есть масса проблем, которыми занимаются мэр и мэрия и о которых я не имею ни малейшего представления. Впрочем, одновременно было высказано что-то и об офицерах действующего резерва КГБ. Это тоже ложь — я уволен из КГБ в запас. И не работаю там, и денег там не получаю. Кстати, в КГБ я пошел легально и гласно, по распределению после окончания университета. 

— Для вас самого это была неожиданность? 

— Нет, меня проинформировали за несколько месяцев до этого. Я согласился. Проработал некоторое время на различных должностях — мне предложили пойти на работу во внешнюю разведку. Я это предложение принял, закончил соответствующее учебное заведение. И все эти годы работал в разведке. В том числе и за границей. 

— Почему вы согласились работать в КГБ? 

— Знаете, мне даже хотелось этого. Мы ведь все жили в другой системе отсчета. Я шел работать не в политизированную организацию. Если хотите, мною двигали высокие мотивы — считал, что там могу приложить свои силы максимально и с пользой для общества. 

— Положа руку на сердце, как вы думаете, почему 17 лет назад из КГБ позвонили именно вам? 

— Этим занимается отдел кадров КГБ. Я в этом отделе никогда не работал и не знаю, как они это делают. Но известно, что там длинный список качеств, которым должен соответствовать работник разведки: способность к аналитической работе, к изучению иностранных языков, интерес к определенного рода деятельности, к определенным проблемам. Я, замечу, интересовался проблемами внешней экономики всегда. 

— Выходит, вас прежде изучали, а вы не знали? 

— Конечно. Спецслужбы проводят изучение объекта в условиях, когда он об этом не подозревает. Если он знает об этом, то начинает приспосабливаться. И показывать те стороны характера и личности, которые хочет донести до потенциального потребителя информации. 

— А вы знаете широко бытующее среди студентов мнение, что предложений, подобных тому, что получили вы, удостаиваются стукачи? 

— Я понял вопрос. Наверное, для работы кадрового это был бы самый простой ход. Установить с кем-то отношения в вузе или на промышленном предприятии, а потом, когда нужны кадры, в первую очередь обратить внимание на тех, кого знают. Так можно. Но это не генеральный путь решения вопросов: если брать только людей, с кем уже есть отношения, скоро будет не на кого опереться. Таких людей потерять — потерять глаза и уши. 

— Вы не относились к тем людям? 

— Вы хотите знать, был ли я связан с КГБ до того, как попал в кадры? Нет, не был. 

— Скажите, а ваш рапорт об увольнении из органов не был связан с политическими мотивами, с разочарованием? 

— Нет. Я хотел заняться научной деятельностью, написать диссертацию на тему, которая мне была близка и знакома всегда. А именно по международному частному праву. Я уже начал было сдавать экзамены в аспирантуру и договорился с одним профессором ЛГУ, чтобы он меня взял в качестве соискателя. И, в принципе, ко времени, когда меня позвал Собчак, уже устроился на работу в университет. Я хотел работать юристом и заниматься правовым регулированием внешнеэкономических связей. 

И еще одно, не менее важное. Чтобы продолжать работать в КГБ на определенном уровне, мне нужно было переехать в Москву. И покупать кооперативную квартиру или снимать за 300 рублей в месяц. У меня двое маленьких детей, старые родители. Им за 80, мы вместе живем. Они блокадники, куда везти их из родного города? Бросить их не мог. А здесь работа была, скажем так, немного не та. И тогда я решил уйти вообще. Когда было сделано предложение в мэрию, тем более. 

— Интересно. А со стороны ваш приход в мэрию выглядит для многих так, будто КГБ внедрил своего сотрудника в городскую администрацию. 

— Как КГБ мог меня внедрить, если я уволен. К тому же сейчас ведь уже нет того монстра, о котором мы привыкли говорить. 

— Вы тоже считаете КГБ монстром?

— Конечно. То, что аппарат комитета в целом перестал соответствовать тем задачам, для которых создавался, — это факт. Его нужно реконструировать. И это делают. И потом, я работал во внешней разведке, к внутриполитическим проблемам отношения не имел. 

— Разведка в КГБ — это элита? 

— Да, так сложилось. Даже территориально она размещена в Москве настолько далеко от других служб, что они практически не общаются. Да это и не поощряется. 

— Вы не раскаиваетесь в своем прошлом? 

— Нет. Я не раскаиваюсь. Раскаиваются — в преступлениях. Я же никаких преступлений не совершал. И не оправдываюсь. Хотя оправдываться всегда легче, чем сделать решительный шаг. Я его сделал. 

— И согласившись на этот разговор — тоже. И все-таки вы же тоже не станете спорить: ваш пример подтверждает слухи, что Собчак набирает в свою команду бывших коммунистов и бывших кагэбэшников. Как думаете, какова будет реакция наших иностранных партнеров, если они узнают о месте вашей прежней службы? Не помешает ли это делу? 

— Нынешний президент США — бывший директор ЦРУ. Ну и что — это ему мешает? Я — тоже бывший. Бывший сотрудник, бывший коммунист. Почему мне это должно мешать в работе? 

— Как вы сами считаете, должности вашей вы соответствуете, у вас хватает знаний, сил? 

— Во всяком случае, мое сегодняшнее дело лежит в сфере моих профессиональных интересов. Я всегда занимался международными связями. Кстати, и дипломная моя работа «Принцип наибольшего благоприятствования внешней торговли». Служба же в разведке, в КГБ дала мне очень многое. В чисто образовательном смысле. Хорошо знаю немецкий, понимаю по-английски. Информация, которой я располагаю, сегодня очень помогает делу. Чувствую себя абсолютно уверенным. В том числе и в проблемах наших деловых людей. Ведь, прекратив работать в КГБ, я в качестве юриста сотрудничал в различных экономических структурах. Затруднений при осуществлении сегодняшних функций не испытываю совершенно. Насколько я соответствую им, определят мэр или вице-мэр. Пока мы работаем в согласии. 

— Насколько ваша прежняя служба обеспечила вас материально? 

— Основные вещи у меня есть. Есть машина. К сожалению, уже не очень хорошая — «Волга» 72 года. Вместе с женой, семьей и родителями живу в 54-метровой квартире. В старом фонде. 

— Можно считать, что подкупить вас трудно. А для шантажа возможность есть. Я, например, слышала, что кое-кто пытался. Назывались отдельные фамилии. Как у вас вообще складываются отношения с депутатами? 

— Я не хотел бы о случаях шантажа говорить, но отрицать их не буду. Скажу также, что не на того напали. А пытались меня шантажировать как раз принадлежностью к КГБ. Есть примеры и другого порядка: кое-кто из депутатов постоянно здесь появляется, проталкивает те или иные проекты. Был случай, когда один из депутатов от имени горсовета подписал миллионный контракт с австрийской фирмой. Никто его на это не уполномачивал, никто условия контракта не обсуждал, с предложением фирмы не знакомился… 

И тем не менее, я считаю, что Совет должен существовать: помогать и направлять деятельность администрации. Нужно идти по пути разделения властей — мировая практика показала, что это путь продуктивный. И мы убеждаемся в этом уже на своем опыте. Скажем, идут переговоры с Эстонией. Решаются чрезвычайно болезненные вопросы о судьбе русскоязычного населения. Так вот, депутат Петросовета и России Юрий Михайлович Нестеров, человек чрезвычайно здравомыслящий, очень в этом деле помогает. У нас сложились хорошие отношения с планово-бюджетной комиссией горсовета: там толковые, работящие люди. Мы вместе готовили положение о валютном фонде и, если честно, это в основном эта работа. У нас текучка, а они задумываются над генеральной линией развития в этой области. Люди разные, и в Совете тоже. 

— Люди действительно разные. И по-разному реагируют на ваше недавнее прошлое. Вы слышали о требованиях запретить на некоторые профессии и должности для бывших чекистов, с которыми выступает «Мемориал»? 

— Почему бы тогда не поставить вопрос об удалении из мэрии и заодно из Совета всех коммунистов и военных? Ведь это армия и партия недавно переворот пытались совершить. Логика та же. Или в одном случае толкуем о каждом конкретно, а в другом — всех в кучу? 

Если же говорить об офицерах действующего резерва, то кадровые сотрудники КГБ работали и работают в гражданских учреждениях. Так поступают все спецслужбы мира. Отличие нашей в том, что наши сотрудники все на виду. Западного их коллегу вы никогда не рассекретите, он работает в условиях повышенной конспирации. Чего у нас сделать невозможно (из-за финансирования) и нецелесообразно (во всяком случае, до недавнего времени). В условиях тоталитарной системы достаточно было всем сказать: «Молчать!» А сейчас, когда уже не молчат, все всплыло. Но, повторяю, ни одна спецслужба мира без таких агентов не работает. Так было, так есть и так будет. Но меня это уже не касается — повторяю, из КГБ я уволен…